Николай Непомнящий - Величайшие загадки XX века
Василий Сталин прибыл в Казань в марте 1961–го. У него отняли все: дом, друзей, женщин, работу и даже фамилию. Воднокомнатную квартиру на Гагарина, 105 он зашел только с одним чемоданом, в котором лежал серебряный рог, бурка и пластинки с грузинскими песнями. Здесь, в Казани, Василий прожил всего лишь год. Однако именно этот последний год жизни сталинского сына буквально переполнен таинственными событиями.
В январе 1961–го, по воспоминаниям последней его жены — Марии Николаевны, — в Казани неожиданно появилась некая Мария Нузберг, о которой было известно, что КГБ привез ее вместе с детьми из Сибири специально для ухода за Василием и даже выделили ей отдельную кварти–ру. Более об этой Нузберг ничего неизвестно, однако совершенно очевидно, что она несколько месяцев жила на Гагарина, 105 по специальному заданию госбезопасности. И именно с появлением Нузберг сын Сталина «заболел странной болезнью», от которой не оправился уже до конца своих дней.
«Тогда, в январе, — вспоминает Мария Николаевна, — я вынуждена была уйти от Васи. Эта Нузберг постоянно находилась в квартире, делала ему уколы». Марии Николаевне говорили, что это инъекции снотворного, однако когда она попыталась рассмотреть одну ампулу, медсестра тут же ее выхватила и раздавила ногой на полу.
«В марте мне на работу позвонила врач Барышева, — продолжает Мария Николаевна, — и сказала: «Ваш муж очень плох. Он очень просит вас приехать». Я приехала. Ему и в самом деле было очень плохо. Василий еще больше похудел и не стал похож на себя. Нузберг сидела тут же, не оставляла нас ни на минуту двоих. «Почему ты не позвонил сам?» — спросила я. «Я не мог. Меня не было». — «Как?» — «Меня увозили». — «Куда увозили?» — «Не имеет значения». Куда его увозили? Зачем? Что они с ним там делали? У меня не было ответов на эти вопросы, и никто не собирался мне их давать. А он лежал передо мной, беспомощный, худой и страшный…»
17 марта Василия снова увозили в неизвестном направлении, а всего через два дня сын Сталина умер — в возрасте сорока одного года. Пройдя через девять лет Лефортова и Владимирки, этот молодой, крепкий мужик в казанской ссылке «сгорел» подозрительно скоропостижно.
И последний штрих. Когда на Арском кладбище открыли гроб для прощания, Мария Николаевна не узнала Василия. Его лицо было синим от гематом, а нос разбит. Она подумала: «Наверное, это кукла». Гроб опустили в могилу. Сверху приладили красный фанерный обелиск со звездочкой. Вместо имени — жестяная табличка с номером. Два года спустя друзья поставят здесь гранитный памятник с надписью «Единственному от М. Джугашвили» и фотографией Василия на фарфоровой пластинке, однако через несколько дней кто‑то расстреляет фотографию несколькими выстрелами в упор…
ГИБЕЛЬ АПЛ «ТРЕШЕР»[38]
10 апреля 1963 года весь мир был потрясен сообщением о гибели атомной подводной лодки ВМС США «Трешер». Лодка исчезла, не успев даже подать сигнал бедствия. Никто из 129 членов экипажа не сумел спастись. Для Америки это стало подлинной национальной катастрофой.
Сидя перед телевизорами, американцы задавали только один вопрос: «Как лучшая в мире подводная лодка могла в одночасье погибнуть?» И дело тут было не только в обычном для американцев восхвалении своих достижений. Погибла головная лодка, которая открывала собой целую серию из 30 субмарин, и на тот момент ее тактико–технические характеристики действительно были лучшими. АПЛ этого типа обладали высокой — до 30 узлов — скоростью и предельной глубиной погружения до 360 м. Ядерная энергетическая установка позволяла 10 раз обогнуть по экватору земной шар, а дальность плавания на полной мощности насчитывала 100 000 миль. Словом, американским конструкторам и кораблестроителям было чем гордиться. И вот такой корабль, созданный с учетом последних достижений науки и техники, погиб. Причем в мирное время! По гордости американцев был нанесен удар страшной силы. Впервые во весь рост стал вопрос и о том, как поведет себя ядерная установка на глубине и чем это может закончиться для человечества.
Из‑за чего же погибла лодка?
Достоверно известно следующее. «Трешер» вышел в море для проведения двухдневных испытаний. На борту находились 12 штатных офицеров, 96 старшин и матросов, 4 офицера с кораблестроительной верфи и 17 гражданских специалистов.
Первый день прошел без происшествий. На второй было запланировано погружение на предельную для ПЛ глубину, то есть 360 м. При таких погружениях лодка опускается на глубину поэтапно. На каждом производятся многочисленные замеры, чтобы определить прочность корпуса и конструкций, а также проверить правильность работы механизмов. Любое глубоководное погружение страхуется. В данном случае этим занималось спасательное судно «Скайларк». Согласно выпискам из вахтенного журнала, события развивались следующим образом:
8.00 — произведена проверка звукоподводной связи;
8.02— глубина 120 метров. Осмотр прочного корпуса;
8.9— глубина 180 метров;
8.24 — очередной сеанс связи;
8.35 — глубина 270 метров;
8.53 — ПЛ приблизилась к предельной глубине;
9.02 — сеанс связи, курс прежний;
9.10— ПЛ не ответила на вызов.
В 9.12 с борта «Трешера» поступило сообщение о наличии неполадок. Лодка имела дифферент на корму и явно пыталась продуть главный балласт. Акустики слышали шум сжатого воздуха в течение 20—30 секунд. Последнее искаженное сообщение капитана было невнятным: «…предельная глубина…»
В 9.17 раздался приглушенный грохот.
В 11.04 командир «Скайларка» дал в штаб радиограмму: «Не имею связи с «Трешер» с 9.17».
В 13.32 по приказу командующего подводными силами Атлантического флота США в район аварии направлены корабли, самолеты и ПЛ «Сивулф».
В 15.30 начальник Главного штаба ВМС США докладывает военно–морскому министру о случившемся. А спустя 15 минут о ЧП сообщили президенту Кеннеди. Первым вопросом, который он задал, был: «Сколько людей на борту?» Военные чины точной цифры не знали и ответили ориентировочно — 80—90 человек. К 17 часам спасательные суда обнаружили на поверхности моря масляные пятна и куски полиэтилена. Однако у военных еще теплилась надежда на чудо, и в своем вечернем выступлении начальник Главного штаба адмирал Андерсен не прочел поименного списка погибших. Но уже в утреннем выпуске новостей тот же адмирал сказал: «С глубоким прискорбием я вынужден объявить вам, что атомная подводная лодка, имевшая на борту 129 человек, погибла…»
11 апреля на всех американских военно–морских базах по всему миру были приспущены флаги. И в тот же день семьям подводников были выплачены компенсации.
Для определения причин катастрофы лодку требовалось найти. К поискам подключались все новые и новые корабли, подводные лодки, научно–исследовательские суда. С Тихого океана на десантном корабле доставили батискаф «Триест», способный погружаться на предельные глубины Мирового океана. Общее количество кораблей, собранных в районе поиска, достигло 12—16 единиц. Но и спустя месяц поиски оставались безрезультатными.
Важно было не только выяснить причину катастрофы, но и «сохранить лицо» нации и, конечно, понять, что происходит с реактором. «Триест» совершал многочисленные погружения до ноября 1963 года. Ученые сделали более 250 ООО снимков. Были обнаружены переборочная дверь, трубы, баллон воздуха высокого давления и сапог из комплекта спецодежды. Но ни тела подводников, ни лодку не нашли.
Комиссия по расследованию причин катастрофы начала свою работу 11 апреля 1963 года, в нее вошли видные подводники и специалисты–кораблестроители. Возглавил комиссию один из старейших подводников США вице–адмирал Бернард Остин. И в страшном сне ему не могло присниться, что пять лет спустя он будет расследовать катастрофу еще одной АПЛ.
Работать комиссии было трудно. В СМИ муссировалось множество слухов и версий, включая традиционную «руку Москвы». Порождены они были, в первую очередь, вспыхнувшей межведомственной склокой «за честь мундира». Со страниц газет и с экранов телевизоров подводники яростно обвиняли кораблестроителей, те в ответ поливали грязью военных. Однако крайней в итоге оказалась Портсмутская верфь, построившая «Трешер». Эксплуатация ПЛ в течение 12 гарантийных месяцев выявила 875 дефектов, 130 из них относились к конструктивным и 5 были связаны с безопасностью корабля. Поэтому «Трешер» вернули на верфь для доработки.
За это время сменился командир корабля. Лодку было предложено принять 35–летнему капитан–лейтенанту Джону Гарвею. Несмотря на свой относительно молодой возраст, он был опытным подводником. Гарвей быстро понял, что лодка к выходу в море не готова. Но оказалось, что по «высшим» соображениям можно заткнуть рот даже толковому специалисту. Единственное, что смог сделать командир, — это написать письмо другу своего отца вице–адмиралу У. Смедбергу. Последний занимал должность начальника управления кадров ВМС США. После катастрофы военно–морской министр запретил публиковать письмо, но кое‑что в прессу просочилось. Известно, что Гарвей просил вице–адмирала использовать свое влияние и надавить на специалистов, так как качество ремонтных работ на ПЛ вызывает у него тревогу. Вице–адмирал получил письмо в тот день, когда 129 человек вместе с новейшей лодкой ушли на дно Атлантики.
